Петербургский саммит G8 – отличный повод посмотреть, как складываются даже не отношения между Россией и ведущими странами постиндустриального общества, а их представления друг о друге. Надо сказать, что проблемы с пониманием “Другого” есть у обеих сторон. На Западе многие обвиняют Россию в растущем авторитаризме и централизации, в “обратной прихватизации” (на примере НК ЮКОС), в создании энергогигантов, подконтрольных Кремлю, в газовом давлении на соседей и на Европу. Ничего нового в этой критике нет: те же методы использовали еще четверть века назад и они вполне себя дискредитировали. Но на любую критику отвечают – так устроено человеческое мышление и человеческие реакции. В России обвиняют Запад в двойных стандартах, в лицемерии, Дума хочет разобраться в причинах антирусской кампании на Западе. На недавней пресс-конференции замглавы администрации президента Владислав Сурков напомнил западной прессе, что она писала о российской действительности в конце 90-х годов: “Класс вульгарных нуворишей, преступников и воров доминирует в полуфеодальной системе управления страной” (это цитата из New York Times за 1997 год), а “мафия повсеместно проникла в банковскую и кредитную систему. Кумовство проникло во все ступени политической лестницы в Москве… Россия не является демократией” (это слова из Independent за 1998 год). И объяснил, что “вот от этой демократии мы, извините, и откатываемся. И будем откатываться как можно дальше”.
Но от всех этих взаимных обвинений остается не просто привкус, отрицательный имидж стоит России сотни миллиардов евро, долларов, иен в прямых и портфельных инвестициях, в туризме, образовании и других статьях доходов. Позитивный имидж нужен России, если она не хочет быть просто поставщиком сырья. Да и не настолько богата Россия, чтобы позволить себе жить только на нефть, газ, металлы, лес и оружие.
Ясно, что отрицательный имидж унаследован Россией от Советского Союза, что это наследие страха перед “великой угрозой”. Ясно и то, что по прессе очень трудно составить себе представление о чем бы то ни было. Я отлично помню, как в начале 90-х Владимир Познер, который тогда еще жил между Россией и США, давал интервью на ТВ-6 и на вопрос ведущего “Как на Западе пишут про нас?” Познер честно сказал, что понять вообще ничего нельзя из передовых статьей и репортажей ведущих американских газет, таких как Washington Post и New York Times, что ему надо приехать в Москву, пообщаться день-два с друзьями и коллегами, чтобы все стало на места. Мне, как иностранцу, ясно, что понять Россию вполне можно – если жить “здесь, а не там”, если понимать все тонкости русского языка вплоть до знания ненормативной лексики, потому что только в этом случае возможен грамотный анализ и понимание ситуации. А еще лучше было бы, если бы Запад (весь) не только понимал все нюансы русского языка, но и жил бы здесь и мог бы своими глазами увидеть, что на самом деле происходит. Но это русское “если бы да кабы”. Пока же надо работать с тем пониманием, что есть. И понимать, как с этим работать.
Маленький урок по страновому пиару
В век глобализации и моментального распространения информации по всему миру круглосуточными телевизионными каналами и интернетом, любой разрыв между заявленной политикой и действиями скрыть практически невозможно. Сегодняшний мир – это мир всеобщего скептицизма, а также умных и образованных людей. В этом мире не сработает ни одна PR-кампания, оторванная от фактов и реалий. Но парадокс этого мира в том, что на первый план выходит такая внелогическая, ценностная категория, как доверие. Если самообольщение, принятие желаемого за действительное и искажение фактов преобладают над первоклассным анализом и исследованиями, доверие к самообольщающимся – к человеку, к организации – разрушается полностью, и никакая PR-кампания восстановить его не сможет.
Нельзя сказать, что с имиджевыми проблемами сталкивается только Россия, просто мы говорим о ее проблемах.
Объяснение западной критики в адрес России достаточно простое – страна уже пятнадцать лет неустанно заявляет, что она отреклась от советской и коммунистической идеологии, что хочет стать полноправным членом не только “цивилизованного мира”, но и “западного клуба” – словом, она хочет демократии и рынка, а от рядовых граждан часто слышится вопрос: “Когда же мы будем “нормально” жить?” Распространенное на Западе ожидание полного рассвета демократии сразу же после распада Союза было изначально странным, если не сказать глупым, тем более что “сразу” демократия не удалась ни в одной крупной западной стране, ни одной стране не удалось добиться этого без колоссального насилия, в том числе и гражданских войн. От России же хотели “всего и сразу”. Ожидания, повторю, более чем странные, но они были и есть. Но, с другой стороны, люди на Западе задают себе простой вопрос: “Если россияне сами хотят цивилизации, почему они продолжают вести себя по-прежнему, “по-советски”?”
Можно рассуждать о завышенности оценок, можно говорить о беспочвенности обвинений в растущем авторитаризме, можно даже о “несправедливости мироустройства” – говорят одни, а опровергать другим, можно даже действовать по принципу “на себя посмотрите” и указывать Западу на противоречивость его действий и поступков, но бремя доказательств “правды о себе”, бремя борьбы за hearts and minds иностранцев лежит на самой России.
Чего хочет Россия? Хочет быть полноправным членом Большой восьмерки и сидеть у top table, чтобы Запад оказывал ей должное внимание как великой державе. Хочет приобрести ценности и достижения западной цивилизации. Хочет развивать демократию и рыночную экономику, достичь высокого уровня жизни…
И вот уже начинаются проблемы. Да, сейчас России хорошо, у нее море денег, до конца года предполагается, что ее золотовалютные резервы станут третьими по объему в мире, и правительство по-умному образовало большой стабфонд, чтобы избежать опасности “голландской болезни”. Но за счет чего все эти деньги? Не надо быть доктором экономических наук и профессором макроэкономики, чтобы ответить: это нефть, газ, металл, лес, уголь плюс оружие и машины (типа оборудования для ядерных реакторов).
Как и во времена Союза, все “экспортные яйца” остаются в одной и той же сырьевой корзине. Но рассчитывать на это – плохая и опасная политика. Несмотря на большой рост спроса на энергоносители в Китае, Индии, Южной Корее, несмотря на предполагаемый “пик производства” нефти, нет и не может быть никакой гарантии, что цены на энергоносители вечно будут на нынешнем высоком уровне. Люди моего поколения прекрасно помнят, как западные специалисты делали сходные прогнозы в 1970-х и 1980-х годах. И помним, что цены упали. Помним, что это вызвало колоссальные проблемы с бюджетом у Михаила Сергеевича и что это поспособствовало развалу Союза.
Но даже при такой нефти, при таких ценах желание президента удвоить ВВП за десять лет, на что требуется прирост ВВП на 7,2% годовых, не выполняется. Экономика растет значительно медленнее, чем нужно, а ведь могла бы расти куда большими темпами. Есть оценки до 12-15% в год.
Удовольствоваться же низким темпом экономического роста – в 6-7% годовых – нельзя. Ведь Китай, Индия, Казахстан и другие страны “третьего мира” регулярно достигают 8% и 9%, а то и больше, и рвутся вперед. Разница всего-то в 1-2%, скажет кто-нибудь, и не разница вовсе. Но любой экономист знает, что есть мощь сложных процентов и из-за этого разрыв между странами с высокими и низкими темпами роста становится со временем все больше. Чтобы удостовериться в этом, необязательно считать проценты, можно просто посмотреть на устойчивый десятилетний рост экономик Японии и Китая и сравнивать их состояние, допустим, с Аргентиной. Есть очень реальная опасность, что Россия совсем выпадет из “второго мира” и спустится на уровень “третьего” тогда, когда сам “третий” поднимается.
Несколько лет назад известный инвестиционный банк Goldman Sachs опубликовал прогноз, по которому самые большие новые рынки и мощнейшие страны к 2050 году будут страны BRIC – это сокращение для Бразилии, России, Индии и Китая (по-английски в этом еще игра слов, поскольку “brick” означает “кирпич”). Не надо проводить ни медиааудит, ни медиамониторинг, чтобы понять, насколько в мире согласны с этим мнением. Вполне достаточно полистать западные газеты, глянуть пару статей в качественной прессе, послушать-посмотреть пару передач. И что в результате? Весь мир говорит о феноменально динамичном росте Китая и Индии, о Китае как о цехе мира, об Индии как о провайдере дешевых услуг по всему миру. В Индии численность среднего класса достигает уже 300 миллионов человек, в Китае средний класс растет с колоссальной скоростью. Но почти все репортажи о России связаны с нефтью и все с теми же обвинениями в ухудшающейся политической ситуации. Крайне редко встречаются статьи о том, что в России развивается какой-то другой экономический сектор, кроме добычи энергии, металлов и прочего.
Россия, конечно же, не хочет оставаться сырьевым придатком. Но где же тогда производство высокотехнологических и других товаров с высокой добавленной стоимостью, с “мировым именем”? Со всем уважением к Зайцеву, Юдашкину, Ярмак кто слышал о великих русских дизайнерах, чьи коллекции весь мир хочет носить или бренд, имя которых узнают везде? Кто слышал о русских машинах уровня “Тойоты”, “Лексуса”, “БМВ”, “Мерседеса”? Кто слышал о великой русской домашней электронике, которой повсеместно оснащены дома?
Конечно, признаки пробуждения есть. Например, русская кинематография опять выходит в мир, прежде всего в такой области, как компьютерная графика, и это здорово. “Экранизации” биографии Есенина и таких шедевров, как “Мастер и Маргарита” и “В круге первом”, несмотря на всю критику, дают надежду, что Россия начинает выздоравливать после чернухи 1990-х. Процветают и такие секторы, как ритейл (сетевая торговля) и реклама, но они просто несопоставимы по объемам и обороту с поставками энергоносителей. А главное – про них если и знают, то в самой России, да и то немногие.
Когда в марте президент Путин посетил Нижний Новгород и заговорил о технопарках, стало ясно, что “размер отсталости” России колоссальный. Президент очень правильно заговорил о технопарках, что их собираются создавать и что будет первый, второй, третий, но с тех пор мы мало чего о них слышали, практически ничего. Зато недавно в программе “Формула власти”, посвященной Китаю, говорили, что там уже действует около 80-90 таких парков. Повторяю – 80-90!
Почему так происходит? Потому, что Россия до сих пор недостаточно серьезно относится к передовым западным подходам к бизнесу, прежде всего к малому и среднему. Российские и западные аналитики единодушны в том, что темпы введения нового законодательства, поощряющего бизнес, облегчающего условия вхождения в него, значительно замедлились в последние годы. А стране нужно вырабатывать свое неэнергетическое предложение на западный рынок. Например, почему бы ей не стать “мировым классом”? Китай – “цех”, “пошивочная мастерская”, а Россия – “класс”, где учатся люди со всего мира, или “мозг” – ведь русские ученые работают во всех ведущих лабораториях мира, или “мировая стройка” – где развивается строительная индустрия. В общем, надо выбрать свое предложение, то, что Россия сможет предложить всему миру.
“Быть великой державой” – это определенный уровень квалификации. Когда человек устраивается на работу, он представляет свой квалификационный листинг. Страна, которая претендует на работу “великой”, тоже должна иметь такой. Конечно, можно строить свою квалификацию на таких параметрах, как оружие и полезные ископаемые. Но у той же Японии, по большему счету, нет ни первого, ни второго, а ее экономика уступает разве что американской, и Япония по праву считается великой страной. Союз страдал от клейма “Верхняя Вольта с ядерными ракетами”. Если современная Россия хочет избежать такого клейма, ей надо показать миру, что она способна на большее.
14 июля 2006 г. | 20:14
© Содержание – Русский Журнал, 1997-2006.
An opinion piece – BRIC Size – on Russia’s international image and investment, including comparisons with two other BRIC countries, India and China.
Written in Russian by Ian Pryde for Русский Журнал (Russkii Zhurnal), the website of the well-known Russian political observer, and commentator and then Kremlin advisor Gleb Pavlovsky.
Available at http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Kirpichiki-velichiya without author’s s byline.